Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если вам так хочется, я не против съездить.
– А что же еще нам делать летом? – произнесла Альва беззаботно. – Английские пейзажи ничуть не хуже других.
Каждого, кто видел Бленхейм впервые, потрясали его невероятные размеры и великолепие дворца. Он напоминал Версаль, но без позолоты.
Консуэло при виде замка только и смогла вымолвить:
– О боже….
Альва, которая ехала вместе с ней в повозке, спросила:
– Представляешь себя его хозяйкой? Лично я представляю.
– Я и подумать не могла…
– А он обязательно на ком-нибудь да женится.
В мощенном камнем парадном дворе их встретил герцог.
– Предпочитаете отдохнуть после дороги или сперва осмотреть дворец?
– Дворец, – сказала Консуэло.
Он предложил ей руку:
– Тогда позвольте мне быть вашим проводником.
Альва чуть замешкалась, чтобы следовать за ними на небольшом отдалении. Герцог немного уступал Консуэло в росте, но выглядел безупречно. От идеально причесанных волос до жакета, брюк без единой складочки и новых туфель, он являл собой воплощение «утонченного сквайра в домашней обстановке».
– Итак, для начала общие сведения: в тысяча семьсот четвертом году первый герцог Мальборо, Джон Черчилль, разбил французов в сражении при местечке Бленим. В награду королева Анна пожаловала ему земли, внушительную сумму денег и разрешение на постройку дворца. Как вы можете заметить, он принял ее волеизъявление слишком близко к сердцу. Не могу не добавить, что это единственный в Англии дворец, который не принадлежит короне.
– Вы имеете полное право им гордиться, – заметила Консуэло.
Герцог провел гостий внутрь.
– Также, как вы наверняка уже поняли, мой отец оказался не самым безупречным хозяином – окна необходимо застеклить, крыша течет. – Он указал на пятно на потолке в зале, где они стояли. – Мне бы хотелось вернуть дворцу прежнее величие. Я наслышан о пышности ваших домов, поэтому уверен – вы знаете, как приятно, когда за прекрасными вещами ведется должный уход.
– Это правда, – ответила ему Консуэло. – Моя мать сама почти архитектор.
– Да, – подтвердила Альва. – Мы относимся к подобным вещам довольно серьезно.
Герцог улыбнулся:
– Вот и отлично.
Они провели целый день, осматривая дворец и сады. Герцог Мальборо был обходительным гидом, Консуэло – жадным до нового туристом. И хотя Альве сложившиеся между молодыми людьми отношения показались не более чем дружескими, когда Мальборо упомянул, что летом собирается посетить Соединенные Штаты и был бы рад возможности погостить у них в Мраморном доме, Альва подумала – дружбы может быть вполне достаточно. А вот что думала об этом ее дочь – другой вопрос.
Замок Кимболтон, 18 марта 1895 года
Моя милая Альва!
Прошлым летом, узнав, что ты в Лондоне, я была ужасно расстроена тем, как сильно тебя обидела и чем все обернулось, поэтому решила не докучать тебе своим присутствием и держаться поодаль. Ты имела полное право игнорировать меня, не отвечать на мое признание и избегать встречи со мной. Но сейчас я услышала, что ты снова посетила наши края, и надеюсь, что это письмо найдет тебя скоро и в добром здравии.
В прошлом году я не говорила друзьям, что Мэй больна. Мне казалось, нет нужды кого-то беспокоить – еще меньше мне хотелось напрашиваться на жалость. Мне, женщине, что так бессовестно предала тебя и поставила под удар. Я молчала в надежде, что мои подозрения о чахотке ошибочны. Мэй и вправду стало лучше, она, конечно, была еще слаба, но, кажется, начала поправляться.
Четыре дня назад мои надежды рухнули. Во время поездки в Рим моя милая, прекрасная девочка потеряла сознание и не очнулась. Альва, ее больше нет.
Не знаю, кто переживает это тяжелее – я или ее сестра. Ведь они с Элис близнецы, и, несмотря на то, что жили в двух телах, всегда казалось, что сердце у них одно. Правда, Элис приходится переживать только утрату, я же помимо этого чувствую ужасающую вину за то, что не смогла защитить Мэй или вылечить ее. Я не смогла стать той матерью, которую она заслуживала.
Я ничего не чувствую от ужаса, не могу спать, не хочу видеть никого, кроме моей Элис, которая после возвращения домой все время лежит в кровати. И вот я читаю о том, что ты добилась развода на собственных условиях. Лондонские газеты пишут об этом во всех подробностях. Конечно, они превратили тебя в настоящего демона – ведь твой пример опасен. Если дамы смогут при разводе получать не только опеку над детьми, но и миллионы долларов, от этого общества вскоре останутся лишь руины.
А я думаю – ну и пусть. Ты восстанешь из пепла, как феникс. Надеюсь, однажды у меня это тоже получится.
Завтра здесь, в Кимболтоне, мы похороним леди Мэй. Я бодрствую, дышу и ем только ради моей оставшейся дочери. Храни ее – и тебя, и твоих детей – Господь.
Альва читала письмо, зажав рот ладонью.
Как ужасно! И несправедливо.
Матери не должны переживать своих детей.
Вся в слезах, она сходила за бумагой и пером, села и написала:
Консуэло, мы были в отъезде, поэтому прости мне запоздалый ответ. Твое письмо доставили в отель, когда мы уже покинули Лондон…
Мне, наверное, никогда не было так тяжело, как сейчас. Хотя я решила вычеркнуть тебя из своей жизни и не удостаивать твое признание ответом, я не могу не ответить на это письмо. Мне ужасно, ужасно жаль тебя и Элис. Я сожалею о страданиях, которые перенесла Мэй.
Все это время я хотела, но не могла спросить – почему ты вводила меня в заблуждение и притворялась моим верным другом. И если ты до сих пор считаешь меня другом, как ты могла лгать мне и предавать снова и снова? Если ты презирала меня настолько, чтобы пользоваться мной, то притворяться в дружбе (хотя ты заявляешь, что она всегда была настоящей)…
Альва перестала писать и отложила ручку. Сейчас не время обсуждать эту проблему – тем более она и не смогла бы собраться для этого с мыслями. Она взяла новый лист и начала заново. И вновь у нее не получилось высказать соболезнования без того, чтобы затем перейти к извинениям за то, что не писала раньше и к своей обиде. Словно, открыв сердце, чтобы проявить сочувствие, она не могла обуздать другие его порывы.
Однако письмо не могло остаться без ответа. Наконец Альва взяла еще один лист и написала:
Нью-Йорк, 28 июня 1895 года
Герцогиня Консуэло Монтагю и мисс Элис Монтагю, мы с детьми выражаем свои самые искренние соболезнования в связи с уходом из жизни леди Мэй. Наши сердца с вами. Упокой Господи ее душу.
